В черной жаркой Африке … [СИ] - Вячеслав Юшкин

отстояли от ангольской границы, так что наша группа хамски нарушила пару-тройку законов. Однако это никого не волновало, ни исполнителей, ни штабных. Во-первых, они пребывали на территории оккупированной ЮАР Намибии — а эту оккупацию не признавала ООН, о чем имелась соответствующая резолюция. Во-вторых, в африканских заварушках к любым государственным границам по давним добрым традициям относятся наплевательски. И, наконец, такая уж нам выпала веселая служба, разрешавшая при необходимости чихать на любые границы, где бы они ни пролегали…

Ну, что поделать, если место очень удобное? Позади, в сторону ангольской границы и далее, более чем на километр до границы леса тянется голая саванна с невысокой травой, крайне неподходящая для засады либо оборонительного рубежа. Так что извиняйте, господа буры, вы и сами сюда влезли разбойным образом, чья бы корова мычала…

— Ну, что там? — спросил командир. Радист сбросил наушники на шею:

— Из того, что они там тарахтят, ни словечка разобрать не могу, сам знаешь, не учен… Однако ж идет интенсивнейший радиообмен между доброй полудюжиной абонентов, и не так уж далеко. А это наталкивает…

Все прекрасно понимали, на какие мысли это наталкивает: группу, которую они должны здесь встретить, давненько уж гонят, висят на хвосте. Ну, предусмотрен и такой вариант развития событий…

Я оглянулся назад, на ангольскую территорию — но, разумеется, в ночной темноте не смог разглядеть затаившегося там серьезного подкрепления — только темная полоска леса, заслоняющая яркие звезды. Впрочем, он и днем бы ничего не углядел — там все отлично замаскировано…

— Есть сигнал! — вдруг тихонько сообщил радист.

И на душе у всех стало невероятно легко. Чертовски неприятное занятие — ждать… Часами, в темноте, в тишине. Когда начинается, нешуточное облегчение испытываешь…

— Готовы! — распорядился командир.

Командир передал команду, дважды мигнув фонариком в сторону соседнего холма. Опустил на глаза прибор ночного видения, успевший изрядно натереть лоб. Впереди, в призрачно-зеленоватом свечении, пока что никакого движения не наблюдалось — только равнина, далекий лес, причудливые кроны…

Потом на опушке возникло движение — с полдюжины уродливых силуэтов, карикатурное подобие людей, вылетело из леса и на четвереньках чесануло вдоль опушки. Ветерок донес пронзительные вопли. Ага, они близко. Стайка бабуинов ни за что не станет устраивать ночью такие спринтерские забеги, не окажись поблизости опасного зверя или человека…

Очень быстро меж крайних стволов показались другие силуэты — уже двуногие, передвигавшиеся бегом. Они вереницей выбегали на равнину, держа курс аккурат меж холмами. Я машинально их считал: девять… четырнадцать… семнадцать… вроде бы все.

Приближавшихся аккуратно держали на прицеле — мало ли кто мог нагрянуть под видом ожидаемой группы. Далеко-далеко, на пределе слышимости, послышалось размеренное, частое, длинное стрекотание — пулемет, судя по звуку, не перемещавшийся, а занявший стационарную позицию. Ага, они оставили кого-то прикрывать отход, и следует заранее помянуть добрым словом неизвестного пулеметчика — в девяноста девяти случаев из ста, человек, оставленный в такой ситуации прикрывать уходящих, обречен…

Бегущие преодолели уже три четверти расстояния, отделявшего лес от холмов. Далекий пулемет еще строчил. К его треску присоединились гораздо более тихие автоматные очереди, дважды бухнули гранаты. «Кранты мужику, — как то отстраненно подумалось. — Ночью, в лесу, быстренько обойдут и загасят…»

На высоте груди бегущего первым трижды блеснул колючей синей вспышкой сильный фонарик. Условный сигнал был правильный — но и это еще ни о чем не говорило, мало ли что могло произойти…

И тем не менее нужно было действовать по инструкции.

— Пошли, — распорядился командир.

Мы, держа автоматы наготове, бегом спустились с пологого склона. Соседний холм тоже покинули двое. Вчетвером мы встали посреди широкой прогалины меж двумя холмами, держа на прицеле замедлившую бег вереницу. У меня в голове всплыло совершенно постороннее:

Будь зорок, встретив пригорок, не объявляй перекур.

Пригорок — всегда пригорок, а бур — неизменно бур…

Правда, ни единого бура среди приближавшихся не имелось, он уже рассмотрел, что там одни кафры. Что опять-таки ничего еще не доказывало: апартеид апартеидом, расизм расизмом, но в юаровской армии есть немаленькое подразделение «Черные мамбы», состоящее сплошь из негров, и это классно подготовленные коммандос, отчего-то не испытывающие понимания к угнетаемым соплеменникам…

Вереница превратилась в плотно сбитую группу, остановившуюся от них в нескольких шагах. Новоприбывшие точно так же держали встречающих на прицеле, шумно дыша, сплевывая наземь.

— Симба уквонто.

— Сизве, — откликнулся кто-то.

Тот, что откликнулся на непонятный пароль еще более непонятным отзывом, подошел к нам в сопровождении невысокого кафра. У него одного британская штурмовая винтовка висела за спиной, и он как-то странно прижимал к груди правую руку: правда, на раненого не походил, ни повязки не видно, ни кровь вроде бы не идет… Ага, в кулаке у него что-то зажато…

Тот, что произнес отзыв, придвинулся вплотную и почти шепотом заговорил на приличном русском:

— Компаньерос, ваша задача — доставить товарища в столицу, (они и сами прекрасно знали, в чем их задача, но промолчали, чтобы не разводить ненужной болтовни). Берегите его. Если все же что-то случится — эта вещь, кровь из носу, должна попасть к нашим…

«Ах, вот ты кто, — Такой же кафр, как я балерина».

Кубинец — а кому ж это еще быть? — произнес непонятную фразу, и человек с винтовкой за спиной показал им руку. В кулаке у него зажата кругленькая бельгийская граната (с выдернутой чекой, бля!) и к ней надежно примотан прозрачным скотчем темный цилиндрик величиной с тюбик губной помады.

Он тут же, правда, вставил чеку на место, но усики загибать не стал, лишь чуть-чуть развел. Хорошенький же попутчик попался…

— Компаньерос, уходите быстрее, — деловито добавил кубинец. — Погоня идет серьезная…

Он что-то сказал одному из своих, тот громко скомандовал — и пришедшие развернулись, цепочкой залегли, выставив стволы в ту сторону, где все ближе слышался собачий лай. Следовало бы им сказать, что тут и без них обойдутся, что им бы тоже сломя голову чесать на ангольскую сторону — но давать такие советы они как раз не имели права…

Собачий лай быстро приближался. Справа послышалось тугое, шелестящее стрекотание, плывущее низко над землей. Они как раз оказались в промежутке меж очередными холмами, и прекрасно видели, как над лесом, откуда шла погоня, возникли два темных силуэта, приближавшиеся с нехорошей быстротой. Два вертолета, широко разомкнувшись, шли по прямой прямо к тому месту, где залегли партизаны.

Я подумал: ну, вы сейчас, ребята, огребете…

На опушке леса, на ангольской стороне, засверкало и загремело даже раньше, чем они ждали, три пары огненных трасс скрестились на вертолетах, правый почти сразу же взорвался